Неточные совпадения
— Вот, я приехал к тебе, — сказал Николай глухим голосом, ни на секунду не спуская глаз с лица брата. — Я давно хотел, да всё нездоровилось. Теперь же я очень поправился, — говорил он, обтирая свою
бороду большими худыми ладонями.
Что? Что такое страшное я видел во сне? Да, да. Мужик — обкладчик, кажется, маленький, грязный, со взъерошенною
бородой, что-то делал нагнувшись и вдруг заговорил по-французски какие-то странные слова. Да,
больше ничего не было во сне, ― cказал он себе. ― Но отчего же это было так ужасно?» Он живо вспомнил опять мужика и те непонятные французские слова, которые призносил этот мужик, и ужас пробежал холодом по его спине.
Опомнилась, глядит Татьяна:
Медведя нет; она в сенях;
За дверью крик и звон стакана,
Как на
больших похоронах;
Не видя тут ни капли толку,
Глядит она тихонько в щелку,
И что же видит?.. за столом
Сидят чудовища кругом:
Один в рогах, с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой,
Здесь ведьма с козьей
бородой,
Тут остов чопорный и гордый,
Там карла с хвостиком, а вот
Полу-журавль и полу-кот.
Старик с минуту разглядывал ее, улыбаясь и медленно пропуская
бороду в
большой жилистой горсти.
В черной
бороде его показывалась проседь; живые
большие глаза так и бегали.
В купе вагона, кроме Самгина, сидели еще двое: гладенький старичок в поддевке, с
большой серебряной медалью на шее, с розовым личиком, спрятанным в седой
бороде, а рядом с ним угрюмый усатый человек с
большим животом, лежавшим на коленях у него.
Из облака радужной пыли выехал бородатый извозчик, товарищи сели в экипаж и через несколько минут ехали по улице города, близко к панели. Клим рассматривал людей; толстых здесь
больше, чем в Петербурге, и толстые, несмотря на их
бороды, были похожи на баб.
В
большой столовой со множеством фаянса на стенах Самгина слушало десятка два мужчин и дам, люди солидных объемов, только один из них, очень тощий, но с круглым, как глобус, брюшком стоял на длинных ногах, спрятав руки в карманах, покачивая черноволосой головою, сморщив бледное, пухлое лицо в широкой раме черной
бороды.
Голова его в шапке седых курчавых волос, такими же волосами густо заросло лицо, в
бороде торчал нос,
большой и прямой, точно у дятла, блестели черные глаза.
На его красном лице весело сверкали маленькие, зеленоватые глазки, его рыжеватая
борода пышностью своей была похожа на хвост лисы, в
бороде шевелилась
большая, красная улыбка; улыбнувшись, Варавка вкусно облизывал губы свои длинным, масляно блестевшим языком.
Самгин молча отстранил его. На подоконнике сидел, покуривая,
большой человек в полумаске, с широкой, фальшивой
бородой; на нем костюм средневекового цехового мастера, кожаный передник; это делало его очень заметным среди пестрых фигур. Когда кончили танцевать и китаец бережно усадил Варвару на стул, человек этот нагнулся к ней и, придерживая
бороду, сказал...
Над столом покачивался, задевая узкую седую
бороду, — она отросла еще длинней, —
большой, вершков трех, золоченый или медный крест, висевший на серебряной шейной цепочке.
На щеках — синие пятна сбритой
бороды, плотные черные усы коротко подстрижены, губы — толстые, цвета сырого мяса, нос
большой, измятый, брови — кустиками, над ними густая щетка черных с проседью волос.
Обыкновенно люди такого роста говорят басом, а этот говорил почти детским дискантом. На голове у него — встрепанная шапка полуседых волос, левая сторона лица измята глубоким шрамом, шрам оттянул нижнее веко, и от этого левый глаз казался
больше правого. Со щек волнисто спускалась двумя прядями седая
борода, почти обнажая подбородок и толстую нижнюю губу. Назвав свою фамилию, он пристально, разномерными глазами посмотрел на Клима и снова начал гладить изразцы. Глаза — черные и очень блестящие.
Из-за стволов берез осторожно вышел старик, такой же карикатурный, как лошадь: высокий, сутулый, в холщовой, серой от пыли рубахе, в таких же портках, закатанных почти по колено, обнажавших ноги цвета заржавленного железа. Серые волосы
бороды его — из толстых и странно прямых волос, они спускались с лица, точно нитки, глаза — почти невидимы под седыми бровями. Показывая Самгину
большую трубку, он медленно и негромко, как бы нехотя, выговорил...
Стоял он, широко раздвинув ноги, засунув
большие пальцы рук за пояс, выпятив обширный живот, молча двигал челюстью, и редкая, толстоволосая
борода его неприятно шевелилась.
Самгин осторожно оглянулся. Сзади его стоял широкоплечий, высокий человек с
большим, голым черепом и круглым лицом без
бороды, без усов. Лицо масляно лоснилось и надуто, как у больного водянкой, маленькие глаза светились где-то посредине его, слишком близко к ноздрям широкого носа, а рот был
большой и без губ, как будто прорезан ножом. Показывая белые, плотные зубы, он глухо трубил над головой Самгина...
Рядом с Мариной — Кормилицын, писатель по вопросам сектантства, человек с
большой седоватой
бородой на мягком лице женщины, — лицо его всегда выражает уныние одинокой, несчастной вдовы; сходство с женщиной добавляется его выгнутой грудью.
Клим Самгин замедлил шаг, оглянулся, желая видеть лицо человека, сказавшего за его спиною нужное слово; вплоть к нему шли двое: коренастый, плохо одетый старик с окладистой
бородой и угрюмым взглядом воспаленных глаз и человек лет тридцати, небритый, черноусый, с
большим носом и веселыми глазами, тоже бедно одетый, в замазанном, черном полушубке, в сибирской папахе.
А Гапон проскочил в
большую комнату и забегал, заметался по ней. Ноги его подгибались, точно вывихнутые, темное лицо судорожно передергивалось, но глаза были неподвижны, остеклели. Коротко и неумело обрезанные волосы на голове висели неровными прядями,
борода подстрижена тоже неровно. На плечах болтался измятый старенький пиджак, и рукава его были так длинны, что покрывали кисти рук. Бегая по комнате, он хрипло выкрикивал...
Сзади его шагал тоже очень приметный каменщик, высокий, широкоплечий, в чалме курчавых золотого цвета волос, с
большой, аккуратной
бородой, с приятной, добродушной улыбкой на румяном лице, в прозрачных глазах голубого цвета, — он работал ближе других к окнам Самгина, и Самгин нередко любовался картинной его фигурой.
Из-под густых бровей, из широкой светло-русой
бороды смущенно и ласково улыбались
большие голубые глаза, высоким голосом, почти сопрано, бородач виновато говорил...
В углу открылась незаметная дверь, вошел, угрюмо усмехаясь, вчерашний серый дьякон. При свете двух
больших ламп Самгин увидел, что у дьякона три
бороды, длинная и две покороче; длинная росла на подбородке, а две другие спускались от ушей, со щек. Они были мало заметны на сером подряснике.
—
Большой, волосатый, рыжий, горластый, как дьякон, с
бородой почти до пояса, с глазами быка и такой же силой, эдакое, знаешь, сказочное существо. Поссорится с отцом, старичком пудов на семь, свяжет его полотенцами, втащит по лестнице на крышу и, развязав, посадит верхом на конек. Пьянствовал, разумеется. Однако — умеренно. Там все пьют,
больше делать нечего. Из трех с лишком тысяч населения только пятеро были в Томске и лишь один знал, что такое театр, вот как!
Фроленков
больше не мог молчать, он сунул ложку в стакан, схватив рукой
бороду у подбородка, покачнулся, под ним заскрипел стул.
Только на одиннадцатый день вахмистр, обильно декорированный медалями, открыв дверь, уничтожающим взглядом измерил Самгина и, выправив из-под седой
бороды большую золотую медаль, скомандовал...
Он ожидал увидеть глаза черные, строгие или по крайней мере угрюмые, а при таких почти бесцветных глазах
борода ротмистра казалась крашеной и как будто увеличивала благодушие его, опрощала все окружающее. За спиною ротмистра, выше головы его, на черном треугольнике — бородатое, широкое лицо Александра Третьего, над узенькой, оклеенной обоями дверью —
большая фотография лысого, усатого человека в орденах, на столе, прижимая бумаги Клима, — толстая книга Сенкевича «Огнем и мечом».
На одном из собраний против него выступил высокий человек, с курчавой, в мелких колечках,
бородой серого цвета, из-под его
больших нахмуренных бровей строго смотрели прозрачные голубые глаза, на нем был сборный костюм, не по росту короткий и узкий, — клетчатые брюки, рыжие и черные, полосатый серый пиджак, синяя сатинетовая косоворотка. Было в этом человеке что-то смешное и наивное, располагающее к нему.
Но почти всегда, вслед за этим, Клим недоуменно, с досадой, близкой злому унынию, вспоминал о Лидии, которая не умеет или не хочет видеть его таким, как видят другие. Она днями и неделями как будто даже и совсем не видела его, точно он для нее бесплотен, бесцветен, не существует. Вырастая, она становилась все более странной и трудной девочкой. Варавка, улыбаясь в лисью
бороду большой, красной улыбкой, говорил...
Теперь, когда попу, точно на смех, грубо остригли космы на голове и
бороду, — обнаружилось раздерганное, темненькое, почти синее лицо, черные зрачки, застывшие в синеватых, масляных белках, и
большой нос, прямой, с узкими ноздрями, и сдвинутый влево, отчего одна половина лица казалась
больше другой.
В Кутузове его возмущало все: нелепая демократическая тужурка, застегнутая до горла, туго натянутая на плечах, на груди, придавала Кутузову сходство с машинистом паровоза, а густая, жесткая
борода, коротко подстриженные волосы,
большое, грубое обветренное лицо делало его похожим на прасола.
Было много женщин и цветов, стреляли бутылки шампанского, за
большим столом посредине ресторана стоял человек во фраке, с раздвоенной
бородой, высоколобый, лысый, и, высоко, почти над головою, держа бокал вина, говорил что-то.
Иван Иванович Тушин был молодец собой. Высокий, плечистый, хорошо сложенный мужчина, лет тридцати осьми, с темными густыми волосами, с крупными чертами лица, с
большими серыми глазами, простым и скромным, даже немного застенчивым взглядом и с густой темной
бородой. У него были
большие загорелые руки, пропорциональные росту, с широкими ногтями.
— Еще бы не помнить! — отвечал за него Леонтий. — Если ее забыл, так кашу не забывают… А Уленька правду говорит: ты очень возмужал, тебя узнать нельзя: с усами, с
бородой! Ну, что бабушка? Как, я думаю, обрадовалась! Не
больше, впрочем, меня. Да радуйся же, Уля: что ты уставила на него глаза и ничего не скажешь?
Он, не обращая на Райского внимания, переменил панталоны и сел в
большом кресле, с ногами, так что коленки пришлись вровень с лицом. Он положил на них
бороду.
Он старался взглянуть на лесничего. Но перед носом у него тряслась только низенькая шляпа с
большими круглыми полями да широкие плечи рослого человека, покрытые макинтошем. Сбоку он видел лишь силуэт носа и — как казалось ему,
бороду.
Райский молча рассматривал его. Марк был лет двадцати семи, сложенный крепко, точно из металла, и пропорционально. Он был не блондин, а бледный лицом, и волосы, бледно-русые, закинутые густой гривой на уши и на затылок, открывали
большой выпуклый лоб. Усы и
борода жидкие, светлее волос на голове.
Там сидел седой-преседой старик, с
большой, ужасно белой
бородой, и ясно было, что он давно уже там сидит.
Шея и грудь открыты; все почти с
бородами, но без усов, и
большею частью рослый, красивый народ.
Они носят
бороду; она у них
большею частью длинная и жесткая, как будто из конского волоса; у одних она покрывает щеки и всю нижнюю часть лица; у других, напротив, растет на самом подбородке.
Сковородников, сидевший против Вольфа и всё время собиравший толстыми пальцами
бороду и усы в рот, тотчас же, как только Бе перестал говорить, перестал жевать свою
бороду и громким, скрипучим голосом сказал, что, несмотря на то, что председатель акционерного общества
большой мерзавец, он бы стоял за кассирование приговора, если бы были законные основания, но так как таковых нет, он присоединяется к мнению Ивана Семеновича (Бе), сказал он, радуясь той шпильке, которую он этим подпустил Вольфу.
Когда же один из них, почтенного вида широкий старец, с завитками полуседой
бороды, как у Моисея Микель-Анджело, и седыми густыми вьющимися волосами вокруг загорелого и оголившегося коричневого лба, надел свою
большую шапку и, запахивая новый домодельный кафтан, пролез на лавку и сел, остальные последовали его примеру.
Войдя в кабинет, Нехлюдов очутился перед среднего роста коренастым, коротко остриженным человеком в сюртуке, который сидел в кресле у
большого письменного стола и весело смотрел перед собой. Особенно заметное своим красным румянцем среди белых усов и
бороды добродушное лицо сложилось в ласковую улыбку при виде Нехлюдова.
Его высокий рост, голос, даже
большая русая
борода с красноватым оттенком, — все было хорошо в глазах Верочки.
Лицо у него маленькое, глазки желтенькие, волосы вплоть до бровей, носик остренький, уши пребольшие, прозрачные, как у летучей мыши,
борода словно две недели тому назад выбрита, и никогда ни меньше не бывает, ни
больше.
Когда мы подходили к фанзе, в дверях ее показался хозяин дома. Это был высокий старик, немного сутуловатый, с длинной седой
бородой и с благообразными чертами лица. Достаточно было взглянуть на его одежду, дом и людские, чтобы сказать, что живет он здесь давно и с
большим достатком. Китаец приветствовал нас по-своему. В каждом движении его, в каждом жесте сквозило гостеприимство. Мы вошли в фанзу. Внутри ее было так же все в порядке, как и снаружи. Я не раскаивался, что принял приглашение старика.
Около полудня мы сделали
большой привал. Люди тотчас же стали раздеваться и вынимать друг у друга клещей из тела. Плохо пришлось Паначеву. Он все время почесывался. Клещи набились ему в
бороду и в шею. Обобрав клещей с себя, казаки принялись вынимать их у собак. Умные животные отлично понимали, в чем дело, и терпеливо переносили операцию. Совсем не то лошади: они мотали головами и сильно бились. Пришлось употребить много усилий, чтобы освободить их от паразитов, впившихся в губы и в веки глаз.
Да, какую длинную
бороду ты ни отпускай или как тщательно ни выбривай ее, все-таки ты несомненно и неоспоримо подлиннейший синий чулок, поэтому-то ведь я гонял тебя в шею два раза, единственно поэтому, что терпеть не могу синих чулков, которых между нашим братом, мужчинами, в десять раз
больше, нежели между женщинами.
Вечером я был в небольшом, грязном и плохом театре, но я и оттуда возвратился взволнованным не актерами, а публикой, состоявшей
большей частью из работников и молодых людей; в антрактах все говорили громко и свободно, все надевали шляпы (чрезвычайно важная вещь, — столько же, сколько право
бороду не брить и пр.).
Представьте себе пестрого, разнаряженного офицера на маленьких дрожках с дородным попом, украшенным
большой, расчесанной
бородой, в шелковой рясе, которая цеплялась за все ненужности уланской сбруи.